Настоящее чудовище

Молли написала мистеру Домэну трогательное письмо с отречением; она
вложила в письмо фотографию, из которой явствовало, что она уже не вправе
больше лелеять мечту стать когда-нибудь миссис Домэн, и она так наглядно
изобразила в этом письме свое падение с лошади, что солидному жеребцу, на
котором мистер Домэн поехал в "Красную Собаку", чтобы получить это письмо,
пришлось расплачиваться за вину какой-то неведомой лошади весь обратный путь
в лагерь. Домэн истерзал ему шпорами все бока.
Это письмо не достигло своей цели: верность, которая была до сих пор
для мистера Домэна вопросом любви и долга, стала теперь для него также и
вопросом чести; фотография, изображавшая когда-то хорошенькое личико,
печально изуродованное теперь ударом ножа, заняла прочное место в его
сердце.
Узнав об этом, мисс Мэттьюз, правду говорят выказала меньше удивления,
чем следовало ожидать, принимая во внимание низкую оценку, которую она
давала благородству мистера Домэна: об этом ведь свидетельствовал тон ее
последнего письма. Вскоре после этого письма от нее стали реже, а потом и
совсем прекратились.
Но у мистера Домэна был еще один корреспондент, мистер Барней Бри из
Хэрди-Гэрди, проживавший прежде в "Красной Собаке". Этот джентльмен, хоть он
и был заметной фигурой среди старателей, не принадлежал к их числу. Его
познания в ремесле золотоискателей заключались главным образом в
поразительном знакомстве с их жаргоном, который он обогащал от времени до
времени собственными добавлениями. Это производило сильное впечатление на
наивных пижонов и заставляли их проникнуться уважением к глубоким познаниям
мистера Бри.
Когда он не царил в кружке почитателей из Сан-Франциско или с Востока,
его можно было встретить за сравнительно скромным занятием: он подметал
танцевальные залы и чистил в них плевательницы.
У Барнея были две страсти - любовь к Джеферсону Домэну, который
когда-то оказал ему большую услугу, и любовь к виски, которое, несомненно,
никаких услуг ему никогда не оказало. Он одним из первых, как только
раздался клич, устремился в Хэрди-Гэрди, но не сделал там карьеры и
постепенно опустился до положения могильщика. Это не было постоянной
службой, но каждый раз, когда какое-нибудь маленькое недоразумение за
карточным столом в клубе совпадало с его сравнительным отрезвлением после
продолжительного запоя, Барней брал в свои дрожащие руки лопату.
В один прекрасный день мистер Домэн получил в "Красной Собаке" письмо с
почтовым штемпелем "Хэрди, Калифорния" и, занятый другими делами, засунул
его в щель в стене, своей хижины, чтобы просмотреть его на досуге. Два года
спустя письмо случайно сдвинулось с места, и он прочел его. Письмо
заключалось в следующем:

"Хэрди, 6 июня.