Избранные произведения

Говорят, молодые мужчины бьются
друг с другом за женщин, как олени за лань. Увы, какие греховные страсти
кипят в мужских сердцах! Однако сам я ничего такого не знаю и никогда не
буду испытывать подобных безбожных чувств, так что не мне судить и выносить
приговор.
Какое счастье, о Господи, - благодатный покой, коим Ты наполняешь души
посвященных Тебе! Взгляни, у меня в груди не кипят страсти, в ней царит
безмятежность, как у дитяти, зовущего: "Авва, Отче!". И да будет так всегда.


7


Я снова видел прекрасную дочь палача. На колокольне звонили к обедне, а
она стояла перед папертью монастырской церкви. Я как раз возвращался от
постели умирающего, и мысли мои были мрачны, так что я обрадовался при виде
ее и хотел было подойти и поздороваться, но взор ее был потуплен, и она меня
не заметила. Площадь перед церковью была заполнена народом: мужчины и юноши
- по одну сторону, женщины и девицы - по другую, все в высоких головных
уборах и с золотыми цепочками на шее. Люди стояли плотной толпой, но при
приближении дочери палача расступались и шарахались назад, перешептываясь и
глядя исподлобья, будто она прокаженная, от которой они страшатся подхватить
заразу.
Сострадание наполнило мне грудь, я пошел следом за бедняжкой и, нагнав
ее, сказал громким голосом:
- Здравствуй во Господе, Бенедикта.
Она отшатнулась словно в испуге, но, взглянув, узнала меня, как видно,
удивилась, залилась волнами яркого румянца, а потом снова потупилась и
ничего не ответила.
- Разве ты боишься разговаривать со мною? - спросил я.
Она молчала. Я снова заговорил:
- Делай добро, будь послушна Богу и никого не бойся - тогда ты
спасешься.
Тогда она набрала в грудь воздуха и проговорила еле слышно, почти
шепотом:
- Благодарю тебя, господин мой.
- Я не господин, Бенедикта, - возразил я, - я лишь бедный слуга Господа
нашего, который всем Своим детям любого сословия ласковый и милостивый Отец.
Молись Ему, когда у тебя тяжело на сердце, и Он будет с тобою.
Я говорил ей это, а она, подняв голову, смотрела на меня, словно
печальное дитя, утешаемое матерью. Охваченный жалостью, от которой сжималось
мое сердце, я со словами утешения ввел ее в церковь впереди всех.
Прости мне, Святой Франциск, грех, который я совершил во время
богослужения! Пока отец Андреас произносил возвышенные слова мессы, глаза
мои то и дело устремлялись туда, где бедная девушка, одинокая и всеми
презираемая, отдельно стояла на коленях в темном углу храма, предназначенном
для нее и ее отца. Она молилась самозабвенно и истово, я знаю, ты, Святой
Патрон нашего ордена, осветил ее лучом своего благоволения, ведь ты стал
великим святым через любовь к роду человеческому, сложив у Небесного Трона
свое большое сердце, кровоточащее за грехи всего мира.